ОБИДА

   Походя мимо колючего куста, дровосек услышал шорох. Раздвинул он ветки, заглянул и увидел маленького мохнатого медвежонка. Медвежонок запутался в колючках, и, как ни напрягал силы, как ни визжал и рычал, не мог выбраться. Дровосек наклонился, раздвинул колючки, освободил испуганного медвежонка и отпустил его на волю.

   А медведица была близко – на соседней скале – и всё видела. Спрыгнула она со скалы – и прямо к дровосеку. Заметив её, тот онемел со страху, но медведица подняла лапу, успокоила его и промолвила человечьим голосом:

   – Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю. Я видела, как ты помог моему медвежонку, поняла, что ты хороший человек, и решила побрататься с тобой. Хочешь?

   – Еще бы, – ответил дровосек, – кто откажется от такой названой сестры, как ты!

   Тгда медведица поднялась на задние лапы, раскрыла передние и обняла дровосека как брата. По обычаю, дровосек должен был поцеловать её в морду, но как только приблизил он лицо свое к её пасти – пахнуло на него тяжёлым духом и дровосек отшатнулся.

   – Что ты? Чего ты вырываешься? – удивлённо спросила медведица.

   – Очень уже плохо пахнет у тебя изо рта, – ответил дровосек.

   Мдведицу обидели эти слова, она опустилась на землю, помолчала немного, а затем воскликнула:

   – Ударь меня, названый брат, по шее остриём топора!

   Довосек опешил:

   – Что ты говоришь, – сказал он, – где это видано, где это слыхано, чтобы брат на сестру руку поднимал!

   – Ударь! – страшно зарычала медведица. – Или я тебя ударю!

   Нчего было делать дровосеку. Поднял он топор и ударил медведицу. Хлынула из раны кровь. Не посмотрев в глаза человеку, медведица повернулась и исчезла в чаще.

   Пошло два года. Дровосек много раз ходил в лес, но нигде не встречал своей названой сестры. Однажды он бродил в лесу, вдруг, откуда ни возьмись, выскочила к нему медведица. Узнали они друг друга, поздоровались и разговорились. Слово за слово, дошли до удара топором.

   – Кстати, брат, – сказала медведица, – а ну посмотри, что осталось от раны, которую ты мне нанёс.

   Довосек поворошил шерсть на ее шее, но не нашел даже и шрама.

   – Ничего не осталось! – сказал он.

   – Видишь, брат, рана от топора так зажила, что я о ней и забыла, а вот плохого слова, что ты мне тогда сказал, не забуду, пока жива.

   Оустила медведица голову и пошла прочь.

   Галинка-белоручка

   Кгда Галинку выдавали замуж, мать наказывала свёкру и свекрови:

   – Вы уж обходитесь с моей дочкой поласковей. Берегите её. Она работать не приучена. Веника ей, чтоб горницы и двор подметать, в руки не давайте – она себе глаза засорит. К речке по воду не посылайте, плечики у нее нежные, к коромыслу с полными вёдрами не привычные. А под голову ей пуховую подушку положите, она у нас на мягком спала.

   Преглянулись свёкор со свекровью, но ничего не сказали сватье в ответ.

   – И обещайте, что худого слова ей вовеки не молвите. Её ушки худых слов не слыхивали.

   – Что до худых слов – у нас в доме такого не водится, – сказал свёкор и уселся в телегу. Рядом с ним примостилась свекровь, а молодые позади сели. Поехали они в мужнино село. Целый день ехали, только к вечеру добрались, потому что до села этого далеко было.

   Секровь сразу же засучила рукава, замесила тесто для пирога, курицу сварила, спустилась в погреб и нацедила вина. А Галинка уселась, сложа руки, на лавку и знай себе приговаривает:

   – Ах, какая проворная у меня свекровь, точь-в-точь как матушка. Хорошо мне здесь жить будет!

   Пужинали они сытно и улеглись спать. Так ночь и прошла. На другое утро старик-свёкор поднялся пораньше и разбудил всех:

   – Ну-ка, вставайте, пора в поле идти!

   Потерла Галинка заспанные глаза, сладко зевнула и говорит:

   – А что там делать?

   – Кукурузу окучивать.

   – А чем? – спрашивает маменькина дочка.

   – Известно чем, мотыгами, – ответила свекровь.

   – Я не пойду!

   – Это почему же? – удивился муж.

   – Да потому, что мотыга тяжёлая, как я её поднимать буду?

   – Оставайся тогда дома, – сказал свёкор, – прибери всё и приготовь ужин. И для этого руки нужны.

   Хзяева отправились в поле, а молодая осталась. Провалялась до полудня, проголодалась. Поднялась, стала искать, чего бы поесть, а во всех горшках пусто.

   «Ничего не оставили, забыли про меня», – подумала Галинка, потянулась, зевнула и вышла в сад. Увидела, что в саду много цветов, разахалась: «Ах, какие чудесные!» – и принялась их рвать.

   Пелки проворно перелетали с цветка на цветок и радостно жужжали. «Чего это они так спешат?» – удивилась Галинка и лениво побрела к ближайшей черешне.

   Лгла на траве под деревом, протянула, не поднимаясь, руку, сорвала несколько ягодок и снова начала зевать. Так и скоротала весь день.

   Вчером работники вернулись с поля усталые и голодные. Смотрят: дом не прибран, воды в ведрах нет, печь прогорела, куры некормленные уснули.

   Бросила свекровь мотыгу и схватилась за вёдра. Принесла воды. Развела огонь, поставила ужин. А Галинка сидела на лавке, сложа руки, и смотрела, как та старается.

   Нкрыла свекровь на стол и позвала всех ужинать. Галинка уселась первая. Свёкор взял лепёшку и разломил ее на три части. Один кусок дал жене, другой сыну, а третий себе оставил.

   – А невестке? – спросила свекровь.

   – Она не голодная. Кто не работает, тому есть не хочется!

   Глинка надула губы и поднялась из-за стола. Ушла к себе в горницу и стала плакать. От голода всю ночь глаз не сомкнула.

   Н другое утро повторилось то же самое. Все на огород пошли, а Галинка не захотела.

   – Уж очень сильно солнце печёт, – сказала она, – лицо почернеет.

   Отавили её дома и на этот раз. Опять маменькина дочка не притронулась ни к чему. Нашла под одной миской краюшку черствого хлеба, оставленную для собаки, съела её и до вечера в саду на траве провалялась. Воды для поливки, конечно, не принесла, и цветы вянуть начали.

   Пздно вечером вернулись работящие родственники домой, не чуя под собой ног от усталости. Свекровь нахмурилась, но делать нечего, сама испекла лепёшку, а когда все уселись ужинать, свёкор снова разделил лепёшку на три части. Галинка опять ни с чем осталась.

   – Почему молодую не угощаешь? – спросила свекровь.

   – Кто не работает, тому есть не хочется, – ответил свёкор.

   Глодная Галинка всю ночь с бока на бок ворочалась и думала. Лишь перед рассветом задремала. А как пропели третьи петухи, живо вскочила с постели. Свёкра, свекрови и мужа уже не было дома, они ещё затемно ушли в поле. Тогда Галинка засучила рукава и принялась за дело. Подмела в доме и во дворе. Принесла воды из колодца, полила цветы в саду, развела огонь и сготовила ужин. Тесто в корыте замесила. Лепёшку испекла. Управившись по хозяйству, взяла прялку и уселась прясть на пороге. Вернулись вечером усталые работники, увидели, что всё прибрано, и очень обрадовались. Галинка накрыла на стол и подала свекру лепёшку. Стоит, ждет, что он сделает, а у самой сердце трепещет. Старик взял лепёшку, разломил её на четыре части, самый большой кусок Галинке протянул и сказал:

   – Ешь, доченька, ты заслужила, потому что сегодня хорошо потрудилась.

   Глинка взяла свой кусок и принялась за еду. В жизни не ела она такого вкусного хлеба!

   А. Каралийчев